О путешествиях и не только

273: далеко

С неяркой поэтессой Алей Ха.
Мы как-то в баре вечером сидели.
И я сказал:
- Послушай, в самом деле,
Ведь наша жизнь не так уж и плоха.

Бывали и похуже времена.
А Аля Ха. ответила
- Война.

- Ну да, война. Но мы с тобою тут,
И здесь война была давно когда-то.
Твои клопы весёлые растут.
Мои клопы ужасно бородаты,

Один мне фото шлёт:
- Смотри, жена.
Но Аля Ха. ответила
- Война.

- Война, война. Заладила своё.
Ну да, война, но мы не виноваты.
Сидим с тобой красивые вдвоём,
Чуть-чуть стары, немного толстоваты,

Ну что ты стала скучной, как сухарь.
Война, война. Токуешь, как глухарь

Война, война. Сама-то хороша,
Не будь ханжой. Ты больше, чем полгода
Не то чтобы страдаешь не дыша.
Живёшь, жуешь, глядишь, как там погода,

Ты в целом здесь, не на передовой
И Аля покачала головой.

И вдруг сказала, будто бы слова
В ней долго тлели, а потом потухли.

- Ты прав мой друг. А я вот не права.
Я здесь, не там. Стою с утра на кухне
И режу хлеб. И думаю, ну бред.
Я режу хлеб.
А где-то дома нет.

Ору на дочь. А где-то дочерей
По чатам ищут.
Собираюсь в отпуск.
Что нужно взять? Игрушечных зверей,
Носки, пелёнки. Что захочет отпрыск.

На пару дней - огромный чемодан.
А у кого-то столько - навсегда.

Не у кого-то! Вот они, вокруг.
Твои родные, Женька, Алик, Вика
Все те, с кем жил, не расплетая рук,
Играл в контакт и лопал ежевику,

Они сидят в укрытиях с детьми.
Вчера полдня. Сегодня свет с семи.

Я режу хлеб. А там идёт война.
Я сплю в тепле. А там идёт война.
Я здесь пишу. А там идёт война.
Я здесь дышу. А там идёт война.

Я не хотела в эти времена,
Я не хотела жизнь свою такую.
Я стала глухарём - война, война
Действительно, бессмысленно токую.

Ты прав, мой друг. Пожалуй, я пойду,
Чтоб не держать тебя в своём аду.

Я не сдала зачёт, где жизнь легка.
Я пересдам потом. Поставь неявку.
Сказала поэтесса Аля Ха.
Неяркая. Всегда была неяркой

И вечно говорила невпопад.
Она ушла и унесла свой ад.

А я остался - пусть идёт с войной,
Возьму глинтвейн с изюмом и корицей.
Глотнул, а благородное вино
На вкус, как кровь - не смог не подавиться.

Я выплюнул отравленную взвесь.
Она ушла.
А ад остался здесь.

Аля Хайтлина. 23.11.2022

Я для себя могу
Остановить войну -
Выключу телефон
Или пойду вздремну,
Выйду ли на балкон -
Может, всё это сон?
Жухлый цветок полью ль,
Жарко, дружок, июль.
Белая бабочка
Сядет на лоб цветка
В небе ни облачка,
Ни самолётика,
Может, нырнуть в волну
Или купить нугу?
Остановить войну
Я для себя могу.
Может, минут на пять,
Может, часа на два,
Лёгкий наряд до пят,
Мокрая голова.
Сливочное в руке
Или пускай сорбет.
Будто бы налегке.
Будто бы смерти нет.
Только смертельный гул
Выгнать из головы
Я для себя могу,
А для других - увы.
Тех, кто с утра встают,
Зная закон двух стен
Тех, для кого салют -
Повод хватать детей,
Прятать их за спиной
И накрывать собой.
Тех, кто на ты с войной,
Вой полугодовой.
Белая бабочка
Сливочная пыльца,
Я подремлю пока,
Мир остановится.
И никаких ракет
И никаких смертей
Только горячий свет,
Волны и смех детей.
Слышишь, они бегут,
В воду, в песок, в жару.
Я для себя могу...

Впрочем, кому я вру.

Аля Хайтлина. 25.07.2022.

Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас.
Север вовсе не здесь, но в Полярном Круге.
И Экватор шире, чем ваш лампас.
Потому что фронт, генерал, на Юге.
На таком расстояньи любой приказ
превращается рацией в буги-вуги.

Генерал! Ералаш перерос в бардак.
Бездорожье не даст подвести резервы
и сменить белье: простыня — наждак;
это, знаете, действует мне на нервы.
Никогда до сих пор, полагаю, так
не был загажен алтарь Минервы.

Генерал! Мы так долго сидим в грязи,
что король червей загодя ликует,
и кукушка безмолвствует. Упаси,
впрочем, нас услыхать, как она кукует.
Я считаю, надо сказать мерси,
что противник не атакует.

Наши пушки уткнулись стволами вниз,
ядра размякли. Одни горнисты,
трубы свои извлекая из
чехлов, как заядлые онанисты,
драют их сутками так, что вдруг
те исторгают звук.

Офицеры бродят, презрев устав,
в галифе и кителях разной масти.
Рядовые в кустах на сухих местах
предаются друг с другом постыдной страсти,
и краснеет, спуская пунцовый стяг,
наш сержант-холостяк.

_______

Генерал! Я сражался всегда, везде,
как бы ни были шансы малы и шатки.
Я не нуждался в другой звезде,
кроме той, что у вас на шапке.
Но теперь я как в сказке о том гвозде:
вбитом в стену, лишенном шляпки.

Генерал! К сожалению, жизнь — одна.
Чтоб не искать доказательств вящих,
нам придется испить до дна
чашу свою в этих скромных чащах:
жизнь, вероятно, не так длинна,
чтоб откладывать худшее в долгий ящик.

Генерал! Только душам нужны тела.
Души ж, известно, чужды злорадства,
и сюда нас, думаю, завела
не стратегия даже, но жажда братства:
лучше в чужие встревать дела,
коли в своих нам не разобраться.

Генерал! И теперь у меня — мандраж.
Не пойму, отчего: от стыда ль, от страха ль?
От нехватки дам? Или просто — блажь?
Не помогает ни врач, ни знахарь.
Оттого, наверно, что повар ваш
не разбирает, где соль, где сахар.

Генерал! Я боюсь, мы зашли в тупик.
Это — месть пространства косой сажени.
Наши пики ржавеют. Наличье пик —
это еще не залог мишени.
И не двинется тень наша дальше нас
даже в закатный час.

_______

Генерал! Вы знаете, я не трус.
Выньте досье, наведите справки.
К пуле я безразличен. Плюс
я не боюсь ни врага, ни ставки.
Пусть мне прилепят бубновый туз
между лопаток — прошу отставки!

Я не хочу умирать из-за
двух или трех королей, которых
я вообще не видал в глаза
(дело не в шорах, но в пыльных шторах).
Впрочем, и жить за них тоже мне
неохота. Вдвойне.

Генерал! Мне все надоело. Мне
скучен крестовый поход. Мне скучен
вид застывших в моем окне
гор, перелесков, речных излучин.
Плохо, ежели мир вовне
изучен тем, кто внутри измучен.

Генерал! Я не думаю, что ряды
ваши покинув, я их ослаблю.
В этом не будет большой беды:
я не солист, но я чужд ансамблю.
Вынув мундштук из своей дуды,
жгу свой мундир и ломаю саблю.

_______

Птиц не видать, но они слышны.
Снайпер, томясь от духовной жажды,
то ли приказ, то ль письмо жены,
сидя на ветке, читает дважды,
и берет от скуки художник наш
пушку на карандаш.

Генерал! Только Время оценит вас,
ваши Канны, флеши, каре, когорты.
В академиях будут впадать в экстаз;
ваши баталии и натюрморты
будут служить расширенью глаз,
взглядов на мир и вообще аорты.

Генерал! Я вам должен сказать, что вы
вроде крылатого льва при входе
в некий подъезд. Ибо вас, увы,
не существует вообще в природе.
Нет, не то чтобы вы мертвы
или же биты — вас нет в колоде.

Генерал! Пусть меня отдадут под суд!
Я вас хочу ознакомить с делом:
сумма страданий дает абсурд;
пусть же абсурд обладает телом!
И да маячит его сосуд
чем-то черным на чем-то белом.

Генерал, скажу вам еще одно:
Генерал! Я взял вас для рифмы к слову
«умирал» — что было со мною, но
Бог до конца от зерна полову
не отделил, и сейчас ее
употреблять — вранье.

_______

На пустыре, где в ночи горят
два фонаря и гниют вагоны,
наполовину с себя наряд
сняв шутовской и сорвав погоны,
я застываю, встречая взгляд
камеры Лейц или глаз Горгоны.

Ночь. Мои мысли полны одной
женщиной, чудной внутри и в профиль.
То, что творится сейчас со мной,
ниже небес, но превыше кровель.
То, что творится со мной сейчас,
не оскорбляет вас.

_______

Генерал! Вас нету, и речь моя
обращена, как обычно, ныне
в ту пустоту, чьи края — края
некой обширной, глухой пустыни,
коей на картах, что вы и я
видеть могли, даже нет в помине.

Генерал! Если все-таки вы меня
слышите, значит, пустыня прячет
некий оазис в себе, маня
всадника этим; а всадник, значит,
я; я пришпориваю коня;
конь, генерал, никуда не скачет.

Генерал! Воевавший всегда как лев,
я оставляю пятно на флаге.
Генерал, даже карточный домик — хлев.
Я пишу вам рапорт, припадаю к фляге.
Для переживших великий блеф
жизнь оставляет клочок бумаги.

осень 1968 г.

На фото: Игорь Кохановский со своим другом Владимиром Высоцким.

Сначала били самых родовитых,
Потом стреляли самых работящих,
Потом ряды бессмысленно убитых
Росли из тысяч самых немолчащих.
Среди последних — всё интеллигенты,
Радетели достоинства и чести,
Негодные в работе инструменты
Для механизма поголовной лести.
В подручных поощряя бесталанность,
Выискивала власть себе подобных.
В средневековье шла тоталитарность,
Создав себе империю удобных,
Послушных, незаметных, молчаливых,
Готовых почитать вождём бездарность,
Изображать воистину счастливых,
По праву заслуживших легендарность...
Держава, обессиленная в пытках,
Ещё не знала о потерях сущих,
Не знала, что КОЛИЧЕСТВО убитых
Откликнется ей КАЧЕСТВОМ живущих.
1989 г.
Игорь Кохановский. «Закон диалектики».

Рождается новый вид искусства.



AMA по японски это: «женщина моря». Так в Японии называют женщин - ныряльщиц за жемчугом. Подводный танец Джули Готье олицетворяет поклонение всем женщинам мира.
«Для меня этот фильм — способ сказать, что вы не одиноки, — говорит Готье, — откройте себя другим, расскажите о своих страданиях и своих радостях».

Julie Gautier - глубоководный дайвер, подводный режиссер и танцовщица из Франции.
Танец исполнен в самом глубоком бассейне мира, где тренируются фри-дайверы, недалеко от Венеции.

Над домом только что кружила огромная стая пеликанов. К аистам и журавлям я уже как-то почти привыкла, а вот сотни пеликанов - это уау!
Раскрыв рот, просто забыла о существовании фотоаппаратов, телефонов, ЖЖ и фейсбука.)))
Хорошо жить на пути миграции птиц - круто возвращает в реал.

Сегодня вечером над Хермоном и Рамат а-Голан висят (между прочим, уже часа 2 висят) совершенно патагонские лентикулярные облака.
А меж тем температура на улице градусов 35 (тепла, тепла, если не сказать прямо - жары).
А на облака смотришь - и где-то внутри себя чувствуешь ледяное дыхание патагонских ветров. А уже жара - не жара...

Вот такое вот чудо расчудесное.

Из любимого в ЖЖ.

( Read more... )

Оригинал взят у crimeaphile в Крым. Инструкция любви